А в Италию я всё равно собираюсь с папой...
И вроде уже внутри притупилось и прошедшее время применяется спокойно...
Но я вспоминаю и вспоминаю. И ведь могла неделями не заезжать, ругаться, а кусок сердца выдрало...
И сочится сукровицей, мокнет, не зарастает.
Открываю Дуолинго и дергает, болит, собираюсь хвастаться успехами...
Комната его совсем изменилась, только книги, фигурки и фотографии остались.
И он с них улыбается. А моих с ним фотографий - по пальцам пересчитать...
И вроде бы только недавно мороженое ели и он после Травиаты в Риме рассказывал, что в его времена на капустниках студенческих лучше пели. Мы, внезапно, пять раз с ним были в Риме...

А самое страшное... что кроме нас с мамой... у него никого не было. И даже когда хочется о нем поговорить - не с кем.